В 1857 году князь Юсупов и его супруга после Крымской войны были в составе дипломатического корпуса в Париже, посещали высший свет. Письма Татьяны Александровны к своей свекрови дают много интересных деталей о дворе императора Наполеона III и Париже этого времени.
Письмо Т.А. Юсуповой к своей свекрови З.И. Юсуповой 1857 год
Париж еще хуже, чем любой захудалый российский городишко. Здесь всем и всему перемоют косточки, а газеты падки на всякий вздор. Я рассчитала повара, который пытался накормить нас кошатиной вместо зайца, и вот в отместку мы получаем анонимное письмо, в котором нам угрожают тем, что выставят к позорному столбу в газетах! Здесь можно услышать, что муж мой, по примеру своего предка Потемкина, собирается закатить для местных дам обед, на котором тарелки будут украшены жемчугами, изумрудами и бриллиантами.
Каждый год французы пытаются отложить возвращение в Париж из своих деревень, и сейчас принимает только мадам Валевская. В понедельник у нее был маленький бал, но каждый четверг танцуют в Тюильри. Моя диадема производит магический эффект, тем более что на французских дамах бриллиантов нет. На диадему долго смотрел Император, затем подошел ко мне, чтобы спросить, каким мастером была сделана оправа. Вопрос был весьма затруднительным для меня, но, хочу Вас уверить, дорогая матушка, что ответила на него так, как подобает дочери и жене дипломата!
При дворе я окружена церемонным политесом и вниманием, камергеры каждый раз демонстрируют мне какую-то особую заботу, и я очень жалею, что мой отъезд не позволит быть на малом балу в Тюильри. Уж как бы я повеселилась!
Только сейчас мы начали привыкать к здешнему дому. А дом-то просто ужасный. Представьте себе, дорогая матушка, что за наши немалые деньги, вся наша жизнь проходит в одной комнате! Она одна служит нам и спальной, и туалетной, а Николаю еще и кабинетом. Дымоходы сделаны так плохо, что верхним этажом мы совсем не можем пользоваться, и он пустует. Вот и попали мы в дом Витгенштейна как в ловушку!
Каждый день у нас кто-нибудь обязательно обедает, и каждый день мы ходим к кому-нибудь на чай. Как правило, в первой половине дня я делаю визиты, но иногда принимаю сама. В Париже принимают с пяти до семи, что меня очень устраивает, ведь я обедаю в половине шестого и моя возможность наносить визиты французским дамам в это время весьма ограничена. Зато здесь целая армия русских и очень много поляков. В особой моде <?>, очень мало молодых бонапартистов.
Я была поражена разнообразием придворных костюмов и это очень красиво издалека, но на расстоянии нескольких шагов бросается в глаза то, что одежда на англичанах и шотландцах засалена и потерта. Удивительно, что их в таком виде вообще пускают во дворец. Передо мной стоял шотландец, и я хорошо видела, что его шитый серебром воротник от грязи просто почернел.
У Императора очень располагающее выражение лица и он очень любим в своем окружении. Судя по тому, что о нем говорят, в нем много благородства и великодушия, хотя недостает остроумия. Императрица очень хороша, черты ее лица много тоньше и нежней, чем на портретах, изысканность видна во всем ее существе, а туалеты достойны восхищения. С естественностью и непринужденностью любящих друг друга людей, уединившись, они подолгу разговаривают друг с другом